Путинская Россия - чума 21 века

[prana]

Сами Нашли или кто навёл?

[lehistogram]

Окончательно прояснилась национальная идея России. Жить в нищете и рабстве у нескольких олигархов из секретных служб. Умереть по первому приказу и беспрекословно.Девиз-" Наше дело-труба "..

[Allent]

Окончательно прояснилась национальная идея России. Жить в нищете и рабстве у нескольких олигархов из секретных служб. Умереть по первому приказу и беспрекословно.Девиз-" Наше дело-труба "..

"И снова в поход
Труба нас зовет..."
))

[Вениамин Зорин]

«НЕОТЛИЧЕНИЕ ЗЛА»






26.10.2015

Тэги: дружба со злом, неотличение зла,
нет худа без добра, Ольга Седакова,
простейший морализм


"Душу нельзя насиловать безнаказанно. Мы чувствуем, что эти слова имеют самое прямое отношение к нашему нынешнему положению. Бывают времена, когда требование насиловать душу не так настоятельно, и эти времена кончились совсем недавно», считает поэт, переводчик, филолог и философ Ольга Седакова. Как в такие времена сохранить себя и способность отличать добро от зла, и почему «простейший морализм» должен стать сегодня идеей сопротивления об этом с Ольгой Седаковой поговорила Юлия Мучник.





Если я попрошу Вас для начала одним словом определить Ваше ощущение от нынешнего времени, какое Вы слово выберете?

Я бы сказала - затмение или помрачение.
Пожалуй, это первые слова, которые мне на ум приходят.

А когда, в какой момент такое ощущение от нынешнего времени у Вас возникло?

Это был, конечно, долгий довольно процесс. Ощущение, что сумерки наступают появилось уже в начале этого столетия. А после так называемой «рокировки» и возвращения Путина к президентству многое уже стало совсем очевидным. Но ощущение полного затмения возникло в момент всей этой истории с Крымом, конечно. До этого оставались, все-таки, какие-то иллюзии. Что вот есть власть, а есть народ. У нас у всех в советские времена были эти иллюзии. И до конца они даже и в этом веке не развеялись. Ну а во время и после крымской этой эпопеи мы увидели, что действия власти вполне соответствуют устремлениям народа, большей его части.

Народ и власть едины, как говорили раньше?

Да, народ, в подавляющем своем большинстве, действительно, эту власть поддерживает. А ты при таких раскладах со своим видением происходящего становишься вдруг «врагом народа». И это, конечно, тяжелое открытие.

Многие особенности нашей истории, и нынешней в том числе, вы объясняете своеобразным в наших широтах отношением к злу. Вы это называете - принципиальным «неотличением зла». А почему нашим людям так трудно дается это «отличение зла»?

Несколько лет назад я написала эту статью о некотором своеобразии отношения к злу в русской традиции. Мне кажется, что одним из пунктов этого вечного нашего расхождения с Западом - является как раз отношение к злу. «Западное» отношение можно назвать простым, наше как бы сложным.Но на самом деле, за этой «сложностью» - принципиальное, какое-то упорное настаивание на том, что ни за чем нельзя признать окончательно статус зла а значит, ни от чего нельзя отречься, как от несомненно дурного, ничто нельзя «осудить». Это какая-то своеобразная «дружба со злом». Достаточно вспомнить одну из самых популярных наших пословиц - «Нет худа без добра»

Как и почему у нас сложилось такое своеобразное отношение к злу?

Причин много. И если не углубляться далеко в историю, то, нынешнее «неразличение зла» - это, во многом, следствие советских традиций, когда так называемой классовой моралью и «исторической необходимостью» научились оправдывать любое зло. Отсюда, возможно, какое-то удивительное в нашем человеке сопротивление тому, чтобы признать что-то однозначно плохим и злым.

Но в этом «неотличении зла» ведь можно увидеть и другое особую способность прощать, «надмирность», «отзывчивость», которые так умиляли всегда разных не последних, прямо скажем, представителей западной культуры.

Да, и многие из них критиковали чрезмерную жесткость западной моральной системы, ее юридический характер. В этом смысле, их и привлекала русская этическая гибкость, эта «милость к падшим», жалость к преступникам. Пока речь идет о прощении в русской традиции, тут можно, конечно, умиляться. Ни у кого в самом деле не получается так хорошо прощать: и злодей для нас не злодей, и враг не враг, все «несчастные». Но у этого «всепрощения» в обыденной жизни есть обратная сторона, с которой мы тоже хорошо знакомы то самое «неотличение зла». Какое-то умышленно сложное отношение к злу.

Поэтому сегодня во всех спорах на общественно-политические темы самый распространенный аргумент - «все не так просто»?

Да, любые разговоры на очевидно простые темы захватывать чужие территории нехорошо, запрещать усыновление больных детей за границу нехорошо, убивать заключенного в тюрьме преступно и т.д. вдруг переводятся в «философскую» плоскость («а что такое зло вообще?»). Кончается такой разговор обычно заключением, что «не все так просто». Повторяю: речь при этом идет о вещах совершенно простых и очевидных, таких как уничтожение людей без суда или присвоение того, что тебе не принадлежит.

В ходу обычно и другие аргументы другого выхода не было,
все поступают так же, «лес рубят щепки летят».

Это все те же разговоры «о необходимости» и «неизбежности» зла. А еще есть аргументы о неполноте, неабсолютности данного зла: «объективное» взвешивание доли «добра» и «зла» в обсуждаемом явлении. Это такой сводящий с ума способ уклонения от суждения: да, Сталин уничтожал миллионы, зато он «провел индустриализацию и выиграл войну». Там, где начинается такое «взвешивание», спор уже невозможен. А еще ведь может последовать аргумент о невозможности хорошего, вообще: «конечно, при Сталине было плохо, но в либеральные 90-ые не лучше». Или распространенное сейчас «а в Америке не лучше».

При этом логические доводы в таких спорах не действуют совсем. Может быть, одна из главных проблем нашего общественного сознания это нарушения логического мышления?

Так, а у нас же логику нигде не преподают. В царские времена преподавали. Во всех европейских школах и университетах сейчас логика один из важнейших предметов. А у нас логическому мышлению не учат. Еще Веничка Ерофеев говорил, что России не хватает Аристотеля, и что нашему человеку очень не хватает уроков логики.

Поэтому логика у нас заменяется конспирологией?

Фантазиями параноидального типа я бы сказала. Ну, и кроме того, глубинные моральные суждения должны быть часто интуитивными. Они нередко выносятся спонтанно, интуитивно, ты просто чувствуешь - «это хорошо» или «это нехорошо». Если мы постоянно включаем механизм весов, сравнений, мы никогда из этой моральной западни не выберемся.

А, может, и не хотим выбираться?

Может и не хотим.Потому что безусловное отнесение чего-либо к злу часто обязывает к решению, к поступку, к выбору, переосмыслению. В этом смысле отречение от зла (даже в уме) опасно и все это бессознательно чувствуют.

Есть ведь еще такая тема как - «очарование зла». Да он мерзавец, но обаятельный. Или да он проходимец, но не бездарный совсем, языки знает, книжки хорошие читал...

А это продолжение темы - «все сложно», то же постоянное «взвешивание», которым в итоге все можно оправдать. В досоветской России был суд чести, общественный суд, который за определенные поступки и высказывания все-таки выводил человека за пределы приличного общества. Дело не в том, чтобы осудить человека. Бог осудит. А именно в способности различать хорошее и плохое, зло и добро. Сейчас же разговоры о «нерукопожатности» вызывают только насмешки. Потому что все вроде бы как сложно. При этом часто некое обаяние и очарование находят совсем уж в удивительных персонажах в каком-нибудь Мотороле или Хирурге. Ну, и по-прежнему мы видим - просто прямое почитание зла, припадание к нему, Мы видим, как создаются культы Сталина, Ивана Грозного и других монстров, причем всегда мистически, «православно» окрашенные. Говорится, что им - этим злодеям «приходилось быть беспощадными, потому что с нами иначе нельзя, нас бить нужно». Вот это «нас бить нужно» - ведь можно услышать от самых разных людей сегодня.

«Неотличение зла» у нас удивительно соседствует с какой-то невероятной нетерпимостью. В соцсетях это особенно заметно. По любым поводам там может мгновенно вспыхнуть ненависть, удивительные по своей ожесточенности «разборки», в которых участвуют все, независимо от взглядов и охранители, и либералы. Все готовы поубивать друг друга как кажется. Иногда по самым незначительным поводам.

Да, это поражает. И сам язык поражает, и удивительная жестокость, безжалостность, злорадство. В ходу, например такая фраза - «он свое получил». В этом совсем нет того русского православного смирения, которыми когда-то умилялись. Может быть, потому, что в ХХ веке тема «милости к падшим» в русской традиции была заменена прямо противоположной - «если враг не сдается, его добивают».

[Вениамин Зорин]

Но тут ведь, с этим отношением к злу еще вот какая проблема. Если ты человек рефлексирующий, то ты неизменно будешь, все-таки взвешивать, пытаться смотреть на все с одной, с другой стороны. Не потому, что хочешь оправдать зло, а потому, что уже ни в чем не уверен...

Конечно, различение добра и зла - не простая вещь. Нет обычно ни добра, ни зла в чистом виде, и выбирать очень часто приходится не между чистым и грязным, не между идеальным и ужасным...

И сегодня так все запутано,
что стало, как кажется, совсем сложно выбирать...

Нет сегодня как раз проще, по-моему. Сложно было в относительно либеральные годы, когда все было в нашей жизни более-менее разноцветно. А сейчас как раз, по-моему, наступила определенность. Сегодня очень часто этот выбор касается вещей очевидных: воровать плохо, захватывать чужие территории плохо, врать плохо. Моральный выбор сегодня делать эвристически проще. А практически сложнее - придется за него платить. Как в позднесоветские времена: выбор тогда был не трудный, все было уже очевидно где добро, где зло. Но платить за этот выбор приходилось обычно потерей работы, реже свободы. А сейчас времена, вообще, рукоприкладные - могут и пришибить. Так что, различать добро и зло сейчас проще, а выбирать труднее мужества больше требуется. Ну, и потом еще одна есть сейчас проблема очень мало прямого добра осталось, не с чем сравнивать, соразмерять. Поэтому затмения и помрачения при этом выборе между добром и злом так часто случаются.

Насчет того, что не с кем соразмерить. Вам тоже кажется, что время великих прошло? Вот было время Сахарова, Аверинцева Лотмана, и многих других, с кем можно было свериться как-то. Сейчас «нету их, и все разрешено»?

Многие из этих людей были моими учителями. Это был мой круг людей. Вся моя взрослая жизнь прошла в этом кругу. И тогда мне казалось очевидным, что каждый должен стараться быть на них хоть в чем-то похожим. Те гиганты ушли. Но и сейчас люди подобного масштаба тоже есть, я уверена. Потому что без праведников не стоит селение. Но кто их услышит этих людей? На телевидение их не пускают. Их просто не слышно.

Все каналы коммуникации разрушены?
«От мысли до мысли семь тысяч верст» опять?

Да, это тотальная какая-то энтропия. Есть интернет, конечно. Но там слишком много шума. Открываешь страницу в интернете - и перед тобой бездна ерунды. Там может возникнуть серьезное заявление, но за общим шумом ты его и не услышишь.

Это российское явление отсутствие каких-то безусловных моральных авторитетов? Или и в мире в этом смысле что-то сорвалось и испортилось?

Это, мне кажется, мировой какой-то процесс: от вершин к выравниванию. Но дело в том, что именно нам сейчас чистое добро и внятное гуманное слово особенно необходимо. Когда столько зла вокруг - нужен контраст. У нас сейчас слишком много зла и грязи вокруг и поэтому такая особая потребность в ясном гуманном слове возникает.

А Вам не кажется при этом,
что слов этих почти и не осталось в лексиконе.
Что все слова девальвированы, потеряли смысл?

Это еще в советские времена произошло. Язык был той властью приватизирован. И важные слова превратились в какие-то ритуальные формулы. И реакцией на советский пафос и советскую девальвацию слов в 90-ые годы стала ирония, пародия, гротеск. Этот дискурс преобладал. А новый позитивный язык тогда не сложился. Мне мои знакомые немцы рассказывали, что подобное происходило и во времена денацификации в Германии. Им тогда казалось, что немецкий язык навсегда испорчен, потому что все высокие слова опорочены и девальвированы нацистами. И невозможно уже произнести: верность, Родина, патриотизм. Вот ровно это у нас произошло с языком в советские времена. А сейчас весь этот набор высоких слов и понятий еще дополнительно девальвировала уже нынешняя власть и нынешняя пропаганда. И уже невозможно заставить себя эти слова произнести.

И еще ведь все явления, которые эти слова обозначают заменены какими-то симулякрами. Чего не хватишься все вроде бы есть: выборы, патриотизм, свобода... Но на поверку все это - сплошная имитация.

Ну, не случайно Светлана Алексиевич назвала свою книгу - «Время сэконд хэнд». Все вокруг - подержанное, вторичное имитационное. Потому что настоящее - дорого стоит. Над настоящим надо потрудиться. А трудиться не хочется. Могу судить по современной поэзии и прозе. В ней сегодня многие умеют пользоваться слогом, играть стилем. А при этом - полное отсутствие того, что можно назвать душевной работой. Умеют писать, но не пытаются писать правду. Я не политическую какую-то правду имею в виду. А ту правду, о которой Толстой говорил что «она мой главный герой». Но эта правда требует душевной работы.





Мы говорили, что есть какая-то чисто российская специфика в отношении к злу. Но мы знаем, как легко и западное общество срывалось в эту бездну. Что блестяще описала Ханна Арендт в своей книге «Банальность зла». С ними тоже это случалось, никто не застрахован?

Конечно, никто не застрахован. Тут нужен долгий разговор о специфике нацистской истории. И если сравнивать ее с советской есть и общее, и отличное. Там абсолютное зло принимало более мистические формы, нацизм это такой искалеченный романтизм. У нас дружба со злом протекала по-другому. Но независимо от каких-то отличий, это, конечно, общечеловеческая склонность - оправдывать зло. И у европейцев есть свой печальный опыт дружбы со злом. Но там, выход из этого шока тоталитаризма искали через чувство собственной вины. У нас темы своей вины при обсуждении ближайшего прошлого не возникало. И еще:если говорить про наше пространство, то у нас ведь издавна другие, специфические отношения с добром. У нас мы почти не встретим того доверия к добру, на котором нетвердо, покачиваясь, почти срываясь периодически, но, все-таки держится христианская западная цивилизация. У нас картина мира такая, что люди искренне считают: добро можно сделать только при помощи зла.

Может, еще и потому что самое обычное добро
у нас часто требует немыслимого героизма?

Да именно так. Я некоторое время назад жила в Равенне. Там в этом городе одна итальянка мать двоих сыновей, усыновила маленького русского мальчика, глухого от рождения. Она, будучи совсем небогатым человеком, сделал ему операцию, восстановила слух. Проводит ему реабилитацию. В частности, водит на музыкальные уроки, чтобы он освоился со своим вновь приобретенным слухом. Все там ей по мере сил помогают, но никто не видит в этом героизма. Это там обычная история, норма. У нас подобное поведение и правда выглядит как героическое. А еще чтобы делать добро у нас часто надо идти на самые разные компромиссы. Если хочешь сделать хорошее, не прибегая к компромиссам, чаще всего напорешься на стену.

Вы знаете, все эти рассуждения о специфических взаимоотношениях добра и зла в России могут быть по сегодняшним временам определены как русофобия.

Я даже не хочу обсуждать это. Это слово - «русофобия» заменило сегодня былое - «антисоветчик». И всерьез тут спорить и оправдываться, что никакой ты не русофоб, что ты любишь Россию и всегда сюда возвращаешься, бессмысленно. И потом, все те особенности отношений со злом, о которых мы говорим, - это ведь не про русского человека. Хотя причины такого почитание зла коренятся и в дальней русской истории, все-таки, в основном все нынешние наши в этом смысле особенности - это следствие травм ХХ столетия.Мы имеем дело сейчас с травмированным постсоветским обществом. И в фиксации этих травм и болезней нет никакой русофобии, конечно.

Вы как-то сказали, что учебником по тоталитаризму стала для Вас не какая-то теоретическая работа, а мемуары Надежды Яковлевны Мандельштам. Почему именно эта книга?

Потому что, это записки человека ни в чем не замешанного. А таких людей в то время было мало. И их уничтожали, они не оставляли никаких свидетельств. Надежда Яковлевна в своей книге описала, как в такие времена искривляются души, как портятся люди, как происходит сдача позиций, как трудно сохранить свободу суждений...

В этой книге постоянно звучит еще тема сговора: все как будто сговорились.
Сегодня у Вас бывает такое ощущение все как будто сговорились?

Сейчас это ощущение тоже возникает периодически, но не так остро. Потому что сейчас людям сговориться труднее, как кажется. Даже самые агрессивные по отношению к инакомыслящим, не могут в травле этого меньшинства сговориться друг с другом. Они вдруг, по каким-то другим поводам, начинают и друг друга травить. В советские времена агрессивное большинство могло дольше действовать сплоченно. А сейчас они больше похожи на укушенных, чем на сговорившихся. Вот, когда нормальный вроде бы еще недавно человек начинает вдруг говорить про «заговор», «пятую колонну» и «националпредателей», я воспринимаю его скорее, как укушенного, чем, как участника какого-то сговора.

Надежда Яковлевна в этой книге еще вот какую актуальную для нас историю описывает: как страх перед анархией и хаосом Гражданской войны заставлял их - тогдашнюю интеллигенцию оправдывать наступающий «порядок». Потому что, лишь бы не хаос. Знакомо нам сегодня.

Да, и на этом нашем генетическом страхе перед хаосом нынешняя власть в России умело играет. Вот, мол, если не мы, то получите кровь и гражданскую войну. И такая нехитрая манипуляция действует безотказно.

Недавно в фейсбуке случился флешмоб: все по случаю фестиваля «Остров 90-х» вспоминали эти годы. Как вам кажется, почему тогда ничего не получилось, почему страна опять споткнулась и оказалась все в той же колее?

Может быть потому, что в какой-то момент нам показалось, что все получилось, покатило, «процесс пошел» и мы расслабились, ушли в свою жизнь, в свои дела, которые невозможны были раньше. Мы с упоением издавали книги, которые раньше издать было невозможно, снимали фильмы, читали лекции на темы, которые раньше были немыслимы и т. д. Это можно понять. Мы и не мечтали о такой жизни раньше, и вдруг она нам открылась...

А еще возникло то,
что Вы как-то определили, как «несопротивление богатству».

Ну да, даже не богатству, а комфорту просто. Вдруг выяснилось, что пока мы делали ракеты, мир придумал множество таких штук, которые делают жизнь комфортной, которых мы никогда раньше не видели и даже не знали об их существовании...

Памперсы, фэйри и вот это вот все.

Да, и мы были ошарашены. Оказывается вот что есть в этом мире. А еще мы путешествовали по мере возможности. Мы удовлетворяли наше изголодавшееся любопытство: хотелось все повидать все попробовать. Казалось, что уже можно расслабиться в том смысле, что поворот назад невозможен. Мы ошиблись.

Вы как-то сказали,
что сейчас возник новый вид тоталитаризма эффективность.
Почему Вас так пугает это понятие?

Это наблюдение я в свое время вычитала у протестантского богослова Пауля Тиллиха, которого я переводила. Он рассуждал о том, что эффективность это страшное слово, которым можно оправдать все что угодно. Помните эти разговоры о нынешней нашей власти, как об эффективных менеджерах? Но это не только наше, а всеобщее такое явление: эффективностью сегодня во всем мире часто оправдываются любые преступления от вырубки лесов до более страшных.

Отсюда ваше определение нынешних времен как постсократовских?

Да, это такая своеобразная утрата идеализма. Впервые я услышала об этой «второй смерти Сократа» в Европе. Мне там мои друзья-гуманитарии рассказывали, что вот в прежние времена, когда школьникам рассказывали про споры Сократа с софистами, они всегда стихийно вставали на сторону Сократа. А сейчас они также интуитивно поддерживают софистов, а Сократа воспринимают, как безумца, который хотел странного. Эта утрата идеализма всеобщее, конечно, явление. Как говорил философ Бибихин: «Человечество сейчас хочет возможного, но это не навсегда».





И возвращаясь к нашим российским реалиям, вы недавно сказали, что единственным настоящим сопротивлением у нас должен стать «простейший морализм». Как он может выглядеть сейчас этот «простейший морализм»?

Как простейшее утверждение того, что не «все так сложно», что при всех сложностях добро есть добро и зло зло: всегда и при любом стечении обстоятельств. Что утверждения «не обманешь не продашь», «нет худа без добра» не являются универсальными.Это, на мой взгляд, сегодня часто единственно возможная форма сопротивления происходящему: утверждать, что добро может осуществиться и без содействия зла. То есть, нам сейчас нужны не "духовные скрепы", а именно вот такой простейший морализм.

Но Вы же понимаете, что для любого, кто сейчас будет этим простейшим морализмом руководствоваться - путь в маргиналы неизбежен.

Но я долго живу и точно знаю, что путь бесконечных компромиссов со злом, бесконечных оправданий зла - к добру тоже не приведет. Ты на этом пути непременно потеряешь себя, свой талант какой он у тебя есть, у кого больший, у кого меньший. Ты, идя по этому пути, уже не напишешь настоящую книгу, не снимешь настоящий фильм и т. д. Ты расплатишься весомостью своего слова. Не будет за твоими словами больше никакого веса. Потому что вес слову придает только собственная жизнь. Сегодня все у нас кажется, конечно, совершенно безнадежным для человека, который различает добро и зло. Рационально просвет сегодня, и правда, трудно увидеть. Кажется, что будущего, вообще, нет. Но будущее иной раз является совершенно неожиданно.

[Вениамин Зорин]

[Вениамин Зорин]

miggerrtis

25 ноября, 20:40




Президент РФ Владимир Путин, принимая участие в церемонии вручения премий Русского географического общества, устроил небольшой экзамен по географии двум детям. Одного из них, Мирослава Аскирко, спросил, где заканчиваются границы России. Девятилетний ребенок начал увлеченно рассказывать, что границы России проходят через Берингов пролив с США, но Путин не дал ему завершить и произнес, выделяя каждое слово: «Границы России нигде не заканчиваются!»

В каждой шутке, как известно, есть доля шутки. В данном случае эта доля невелика. Поскольку после аннексии Крыма в 2014 году Россия не имеет международно признанных границ.

Специфическое чувство юмора Путина многое говорит о его личности. Его казарменные шутки про обрезание, внешние половые органы бабушки и дедушки, а также зависть к мужским «подвигам» зарубежного коллеги, изнасиловавшего, по словам Путина, 10 женщин, свидетельствуют о том, что во главе нашей страны стоит человек, обремененный тяжелыми комплексами, склонный к садизму и насилию.

Политик раскрывается через свое чувство юмора. Обама, уходя из Белого дома, иронизирует прежде всего над самим собой. Это шутки нормального человека. Путин полностью лишен самоиронии, его шутки всегда направлены на унижение других людей, в том числе политических оппонентов. Так шутил Сталин. Это шутки диктатора.




Шутка про «безграничную Россию» мгновенно с восторгом подхвачена сторонниками «русского мира», который в их больном воображении, действительно, не имеет границ. В тот же день Владимир Соловьев в своем «Вечере» радостно воспроизвел этот фрагмент и заявил, что это главная цитата дня.

Эта геополитическая шутка непременно станет основой одного из главных направлений публичной политики России, одним из центров формирования общественных настроений. В первое президентство Путина таким вербальным ядром народного чувства стала фраза про «мочение в сортире». Теперь, поскольку в этом сортире уже замочена вся Россия, главная задача сформировать убеждение, что, находясь в этом, довольно неудобном для жизни состоянии, страна является мировым лидером и ее влияние не имеет пределов.

История обычно жестоко шутит над самодовольными шутниками и возвращает их шутки назад самым неожиданным образом. Иногда им, иногда их наследникам. Одна из самых любимых профессиональными патриотами шуток Александра III про то, что «когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать». Ждать пришлось недолго. Вскоре после этого Россия вполне позорно проиграла сначала русско-японскую, а затем и Первую мировую войны, после чего Российской империи не стало. Самодовольное высказывание Павла I: «В России велик лишь тот, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю», очень скоро обернулось большими неприятностями для автора изречения.

Вожди СССР тоже любили добрую геополитическую шутку. И постоянно норовили с шутками и прибаутками прихватить кусок-другой чужой территории. Кончилось потерей половины своей страны. Геополитические шутки Путина с все возрастающей степенью вероятности приведут Россию к тому же результату. История рано или поздно установит границы России, только они, скорее всего, будут намного ближе к Москве, чем сейчас.

[Вениамин Зорин]

• Павел Казарин

Горизонты «русского мира»

---

©Shutterstock

Смотреть комментарии

Специально для Крым.Реали

Владимир Путин спросил у девятилетнего мальчика,
где заканчивается Россия. Тот сказал, что на Беринговом проливе.
А Путин сказал, что нигде.

И это не то, чтобы шутка. Это бессознательное. Та формула, которая живет в сознании человека, мечтающего об империи. Потому что она империя всегда готова расширяться до тех пор, пока не доберется до границ другой империи.

В этом и состоит особенность российского мировосприятия. С точки зрения большинства ее граждан, в 2014 году Москва в Украине не забирала «чужое», а всего лишь возвращала «свое». Наподобие того, как делят имущество во время развода. И в рамках подобного подхода вся Украина воспринимается не как отдельное суверенное государство, а как список имущества. В котором есть «наше», а есть «ваше». И, мол, до тех пор, пока в общем чемодане есть «наше», то на чемодан мы имеем кое-какие права.

Проблема в том, что границы «нашего» у имперца всегда размыты.
И сложно понять, в какой именно момент
он перестает пренебрежительно посматривать на пограничные столбы.

Сколько территорий нужно отдать Кремлю,
чтобы ментальные весы обиженного имперского самолюбия вышли в ноль?

Даже если пофантазировать, что Москве удалось вернуть Украину в буферный формат существования то значит ли это, что сразу за границами Львова и Ужгорода для россиян будет простираться пространство «чужого»? Которое имеет право жить так, как оно хочет, не оглядываясь на Москву? Сколько территорий нужно отдать Кремлю, чтобы ментальные весы обиженного имперского самолюбия вышли в ноль?

Кто-то считает, что категория «своего» для имперца закончится там, где против него будут сражаться. Что именно готовность территории к обороне переводит ее в формат «чужой». Но, вполне возможно, что украинские солдаты, защищающие свою страну, для адепта империи означают лишь физическую преграду на пути возвращения «своего», но никак не ментальную.

Польша она «чужая»? А Румыния? Или Прибалтика? Финляндия это «чухонцы» или все-таки жители суверенного государства, которые имеют право жить так, как им заблагорассудится?

«Не наше» это там, где не понимают русского языка? Или там, где не исповедуют православие? Или там, где не ступала нога солдата империи? Границы СССР? Варшавского блока? Российской империи? Быть может, это там, где не живут православные? Или христиане? Или европеоиды? А может монотеисты? Или прямоходящие?

Возможно, проблема России в том,
что в ней так и не утвердился диктат категории «мое»

Возможно, проблема России в том, что в ней так и не утвердился диктат категории «мое». Потому что «мое» всегда предельно конкретно, оно дано в ощущениях и праве собственности. В юридических категориях и приоритете закона. А «наше» всегда безличностно, безответственно и безпринципно. Любое коллективное оно размыто, неконкретно, его можно надуть любым содержанием и некому будет его верифицировать. Апеллируя к общему, ты прячешься в нем, размываешь себя, сливаешься с ним. Перестаешь быть конкретным, становясь толпой.

Нынешняя Россия закончится тогда, когда к ее гражданам придет понимание того, что «мое» лучше «нашего». И тогда она вспомнит, что ее границы заканчиваются на контурных картах образца 2013 года.

А до тех пор в их сознании будет властвовать «русский мир».
У которого, как известно границ нет.
У которого, как известно, есть только горизонты.

[vit7]

Зорин, вы меня конечно извините, но вы мне сейчас напоминаете телегу спущенную с горы.
Уже толкавшего провожают, в последний путь, а все несетесь вы.

[vit7]

"....Россия делает многое, в том числе, космические корабли, которые являются единственным средством доставки американских астронавтов на Международную космическую станцию. Она делает ракетные двигатели, выводящие на орбиту американские государственные спутники....


....По самым оптимистическим оценкам, в период с 2000 по 2015 год российский ВВП вырос на 70%, и рос он вдвое быстрее американской экономики. Население в России устойчиво увеличивается с 2009 года, а по числу иммигрантов она уступает только США и Германии....

...Новой команде из Белого дома также будет нелишне отказаться от высокомерного отношения к российским руководителям, чья политика нравится это нам или нет является отражением вполне обоснованного желания российского народа снова видеть свою страну великой державой.

Нам нужен реалистичный подход к России, когда мы признаем, что хотя новая перезагрузка в ближайшем будущем невозможна.....Но важнее другое. Вашингтон должен налаживать контакты с Москвой в тех областях, которые представляют взаимный интерес, и где действия России могут оказать существенное влияние на национальную безопасность США. Например, это предотвращение случайной войны и террористических нападений, а также борьба с распространением ядерного оружия.

Грэм Эллисон директор Белферовского центра по науке и международным делам (Belfer Center for Science and International Affairs) при школе им. Кеннеди Гарвардского университета, бывший заместитель министра обороны по вопросам политики и планирования.

Оригинал:Wishful Thinking and Vital Interests | The National Interest

[Вениамин Зорин]

Поменяли уже трех водителей катка -
у всех инфаркты на рабочем месте:



Когда гуси и сыры кончились...



Лариса Иванова
в Диванна сотня

[vit7]

Та самая, семилетняя девочка, которая вела трансляции из осаждённого города Аллепо, а не бородатый дядя, как вы подумали


Семи летняя девочка, твитящая из осаждённого Алеппо, показала не только блестящее знание английского, но и принадлежность к дочерям офицеров.

[Вениамин Зорин]

Вышла книга
с полным перечнем стран, которые не любят Россию.

Она называется "Большой атлас мира".

[Вениамин Зорин]

Аркадий Бабченко


Я, откровенно говоря, считаю, что расшифровывать и интерпретировать что бы то ни было, сказанное Путиным, может быть интересно только психиатрам и только в качестве медицинского экспоната по изучению синдрома тотального вранья. Человек десять лет гонит на голубом глазу и десять лет вечно кто-то пытается уловить в этом "векторы" "месседжи" и пр. Мне это совершенно неинтересно.

Если я вижу, что человек просто ссыт всем вокруг в глаза - пусть даже и с доброй улыбкой и уверяя в божественность росы - для меня его слова оказываются там, где им и место. В помойке. Потому что они имеют совершенно нулевую значимость. Слова кагэбэшника - это вообще самая дешевая вещь на свете. Значение имеют только поступки. А поступки мы все видим.





Но, черт возьми, должен признать, что интервью ТАССу -
даже для него нечто шедевральное.

"- А президентское кресло с вами навсегда?

- Нет. И для страны неправильно, вредно, и мне не нужно.
Есть сроки, отведенные Конституцией России. Считаю важным
соблюдать требования, предусмотренные Основным законом.
Видно будет, как сложится ситуация, но в любом случае
срок моей работы ограничен Конституцией".

Вот кто может расшифровать этот кусок?
Вот это вот всё - про Конституцию, отведенные ею сроки
и важность соблюдения её требований?

Что этим хотел сказать человек, который вертел все Конституции как хотел, как минимум дважды сфальсифицировал собственные "выборы", один раз сажал на трон вместо себя подсадного петрушку, дважды превысил разрешенный Конституцией срок пребывания у власти - и на голубом глазу что-то теперь рассказывает нам про Конституцию с видом божьей росы.

Господи, зачем? Да мы поняли уже все! Уже всем давно все понятно.

Уже давно всем понятно, что никаких выборов в восемнадцатом году просто не будет - все, наигралися в эти игрульки, не нужно это уже никому. Уже всем понятно, что у власти он будет пожизненно, потому что других вариантов для себя он больше не оставил, потому что отдача власти автоматически означает для него либо Гаагу, либо, если он запрется в бункере в России, странное отравление чашкой с чаем, поднесенной бывшими подельниками по "Озеру". Уже всем понятно, что в этой стране можно смело объявлять военное положение, дивизиями отправлять их детей в Крым и класть их там дивизиями неизвестных солдат, потому что война в Крыму, по моим прикидкам, переплюнет даже то, что происходит сейчас в Донецке, вводить программы "нефть в обмен на продовольствие" и морить их голодом из своих дворцов в Прасковеевке, объявлять охоту на шпионов-подпиндосников - полстраны только от радости выть будет. Полстраны ж только и ждет, чтобы Царь Владимир пришел наконец навеки и спас Россию от проклятой Америки, и жизни себе без кормильца не представляет - Киселеву не зря ордена да премии раздают. Всем это уже все понятно, Господи.

И он это отлично знает, и мы все это отлично знаем, и он знает, что мы все это знаем - но все равно на полном серьезе пытается ссать всем в глаза, даже когда это абсолютно, ну совершенно уже бессмысленно.

Зачем? Почему? На кой черт? Кому это нужно

Или Кох действительно прав, и никакой конспирологии в этом нет,
а у человека действительно просто уже глубочайший Альцгеймер
и он банально не помнит, что всего два года назад
сам же власть и узурпировал?

Важным он считает
соблюдать требования Основного закона,
ох ты ж, блин

[Вениамин Зорин]

Александр Сокуров о засилии цензуры в СМИ:

"Такой скверный политический момент сейчас в России"

Из интервью режиссера Александра Сокурова
кинообозревателю «Независимой газеты»
Наталии Григорьевой.




Как быть с цензурой, о которой сейчас много говорят деятели культуры?
Она действительно существует или это надуманная проблема?

Конечно, есть. Я все время слышу разговоры о том, что нет цензуры и что если какое-то частное средство массовой информации не соглашается что-то печатать, то это право владельца. Путаница, глупость и игры с этой проблемой налицо. У меня, например, несколько моих интервью, которые я давал для российских газет, не разрешены к печати, даже в некоторых газетах, так сказать, демократического направления. Поэтому в прессе я вижу, что цензура есть. И по телевидению. Я в последнее время согласен давать интервью на телевидении только с условием, что это будет прямой эфир. Но прямого эфира нет, из того, что ты наговоришь на пленку, вырезают 23 секунды, а все остальное выбрасывается. Не потому, что малый хронометраж, а потому, что твои слова не принимает руководство канала. Сейчас я даже отказываюсь от эфиров на телеканале «Культура», где тоже, мне кажется, присутствует цензура. Этого не должно быть, это нарушение Конституции. Но такой скверный политический момент сейчас в России. Лет пять назад я на себе этого не чувствовал, я мог сказать все, что думаю, и это было опубликовано и показано. Сейчас, конечно, я по-прежнему могу сказать все что угодно, но это никто не опубликует.